Еще летом пересекался с писателем Поляриновым в Тбилиси, и он сообщил, что написал книгу про мертвых детей.
Отлично, скорее бы почитать, — сказал я. И вот наконец читаю. Очень нравится и название (»Кадавры»), и зачин, а он следующий: по всей стране (это некая альтернативная Россия) внезапно возникли кадавры — застывшие мертвые дети, которые непонятно откуда взялись и что означают. «Мортальные аномалии», которые просто стоят в полях и лесах, посреди спальников. Некоторые издают звуки:
«...И часто он скулит?
Марина задумалась.
— Я бы не сказала, что он скулит. Чтобы скулить, надо быть живым, он скорее, как бы это сказать, гудит. Он же звук издает, только если ветра. Мы его дудочкой называем. Как ветер подует — так у нас концерт.
Даша слышала об этом феномене, но ни разу еще не наблюдала лично: некоторые кадавры с годами становились такими вот дудочками, словно внутри них открывались пустые пространства и ветры играли на мертвых детях свою тоскливую музыку».
В общем, ясно, что следующие n часов будут проведены с удовольствием.
Отлично, скорее бы почитать, — сказал я. И вот наконец читаю. Очень нравится и название (»Кадавры»), и зачин, а он следующий: по всей стране (это некая альтернативная Россия) внезапно возникли кадавры — застывшие мертвые дети, которые непонятно откуда взялись и что означают. «Мортальные аномалии», которые просто стоят в полях и лесах, посреди спальников. Некоторые издают звуки:
«...И часто он скулит?
Марина задумалась.
— Я бы не сказала, что он скулит. Чтобы скулить, надо быть живым, он скорее, как бы это сказать, гудит. Он же звук издает, только если ветра. Мы его дудочкой называем. Как ветер подует — так у нас концерт.
Даша слышала об этом феномене, но ни разу еще не наблюдала лично: некоторые кадавры с годами становились такими вот дудочками, словно внутри них открывались пустые пространства и ветры играли на мертвых детях свою тоскливую музыку».
В общем, ясно, что следующие n часов будут проведены с удовольствием.
Секир завидует
Благодаря ув.ребе узнал о существовании великолепного кладбища в Москве, Борисовского. Это одновременно одно из самых уютных и самых жутких кладбищ, на которых доводилось оказываться. Хотя, пожалуй, самое жуткое. Эта жуть не лезет в глаза, а проступает, когда…
Пишут, что Навального похоронят на Борисовском кладбище. Можно подумать, что это какое-то невыразительное местечко в Марьино. Но уж на скольких кладбищах я побывал, а Борисовское — одна из самых странных локаций в Москве, испытал там своего рода инсайт. Написал несколько лет назад такой пост. Теперь будет повод бывать почаще.
Forwarded from Собака.ru
«Петербург — город мрака, греха и смерти. И тут мы оказываемся во власти его мифа. Например, Москва — это такой гигантский бассейн щелочи, где все растворяется — и хорошее, и плохое. Она каждый год другая. А в Петербурге есть что-то, что аккумулирует вещи. Это город, имеющий ярко выраженный облик, он с характером. Когда автор пишет или снимает что-то про Петербург, город становится демиургом — он движет всеми персонажами, задает атмосферу. И даже превращается в главное действующее лицо. Магистральная задача — не мешать, отпустить вожжи. Петербург как искусственный интеллект — он сам все пишет за тебя, а ты за ним наблюдаешь. В "Бандитском Петербурге" как раз что-то подобное и происходит».
В музее Иосифа Бродского писатель Антон Секисов прочел лекцию о сериале «Бандитский Петербург» — его зловещей подоплеке, городе как искусственном интеллекте и смыслах, которые могли ускользнуть даже от внимательного зрителя. «Собака.ru» записала самые интересные тезисы.
В музее Иосифа Бродского писатель Антон Секисов прочел лекцию о сериале «Бандитский Петербург» — его зловещей подоплеке, городе как искусственном интеллекте и смыслах, которые могли ускользнуть даже от внимательного зрителя. «Собака.ru» записала самые интересные тезисы.
Решил перечитать Сергея Довлатова спустя где-то 15-17 лет, в частности, «Заповедник», и слегка ужаснулся. На первой странице возникает наш главный герой: красномордый мужик средних лет с перегаром.
— Вы красный! — говорит ему некая девушка.
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ, — браво хохмит наш герой, обдавая окрестности водкой.
Далее он просто скитается по Пушкинским горам, водит экскурсии, во время которых перевирает факты и вечно всё путает, грубит сотрудницам музейного комплекса, а потом к нему в гости приезжает жена. Она зовет его в эмиграцию. Эмигрировать главный герой не хочет, потому что ему лень заниматься бюрократией. Там есть такой трогательный пассаж. Альтер-эго Довлатова, сидя в рюмочной, высказывает следующее соображение по поводу эмиграции: «Если бы там (я отогнул занавеску) стояла "Каравелла" или "Боинг"… Сел бы и поехал. Чтобы только взглянуть на этот самый Бродвей. Но ходить по инстанциям. Объясняться, доказывать…».
Вот такой я инфантильный лох, — как бы заявляет в каждом абзаце герой, делая это с плохо скрываемым самодовольством. То есть предполагается, что это очень круто — быть вечно пьяным мужиком средних лет, писателем-неудачником, считающим себя непризнанным гением. Пожалуй, это главный месседж произведения. Но при этом к Довлатову вопросов никаких нет. Отличный стилист, он строит текст так, что из него сложно вырваться, не предпринимая усилий, даже если этот текст вам совершенно не симпатичен. Все вопросы — только к себе.
И главный вопрос такой: почему мне из прошлого, юноше 18-20 лет, читавшему эту повесть впервые, все это действительно казалось невероятно крутым. Да-да, вот кем я стану, когда вырасту, спившимся литератором из Петербурга без каких-либо жизненных перспектив, — решил тогда я и упорно двигался к цели. И в каком-то смысле добился ее, ура, достигнув примерно того же возраста, что и герой «Заповедника».
Кстати, в этом году у меня выйдет книжка, в которой я, увы, пусть неосознанно, но подражаю форме «Заповедника» — получилось что-то среднее между повестью и сборником анекдотов. А называться она будет так — «Курорт».
— Вы красный! — говорит ему некая девушка.
— Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я — конституционный демократ, — браво хохмит наш герой, обдавая окрестности водкой.
Далее он просто скитается по Пушкинским горам, водит экскурсии, во время которых перевирает факты и вечно всё путает, грубит сотрудницам музейного комплекса, а потом к нему в гости приезжает жена. Она зовет его в эмиграцию. Эмигрировать главный герой не хочет, потому что ему лень заниматься бюрократией. Там есть такой трогательный пассаж. Альтер-эго Довлатова, сидя в рюмочной, высказывает следующее соображение по поводу эмиграции: «Если бы там (я отогнул занавеску) стояла "Каравелла" или "Боинг"… Сел бы и поехал. Чтобы только взглянуть на этот самый Бродвей. Но ходить по инстанциям. Объясняться, доказывать…».
Вот такой я инфантильный лох, — как бы заявляет в каждом абзаце герой, делая это с плохо скрываемым самодовольством. То есть предполагается, что это очень круто — быть вечно пьяным мужиком средних лет, писателем-неудачником, считающим себя непризнанным гением. Пожалуй, это главный месседж произведения. Но при этом к Довлатову вопросов никаких нет. Отличный стилист, он строит текст так, что из него сложно вырваться, не предпринимая усилий, даже если этот текст вам совершенно не симпатичен. Все вопросы — только к себе.
И главный вопрос такой: почему мне из прошлого, юноше 18-20 лет, читавшему эту повесть впервые, все это действительно казалось невероятно крутым. Да-да, вот кем я стану, когда вырасту, спившимся литератором из Петербурга без каких-либо жизненных перспектив, — решил тогда я и упорно двигался к цели. И в каком-то смысле добился ее, ура, достигнув примерно того же возраста, что и герой «Заповедника».
Кстати, в этом году у меня выйдет книжка, в которой я, увы, пусть неосознанно, но подражаю форме «Заповедника» — получилось что-то среднее между повестью и сборником анекдотов. А называться она будет так — «Курорт».
Вниманию сочинителей в широком смысле этого слова. Устроился в литературный журнал «Юность», буду отбирать для него тексты. Прозу, эссеистику и тд (малая форма!). Контакты есть на сайте журнала, и еще можно писать сюда a.sekisov@unost.org
Сложно представить себе что-то более интригующее, чем характеристика прозы советского подпольного литератора Евгения Харитонова от его биографа Алексея Конакова. Сразу побежал скачивать собрание сочинений Харитонова (купил бы, но это почти невозможно):
пряная смесь из правоконсервативных идеологических клише, уголовно наказуемых гомосексуальных приключений и череды реалистических примет эпохи брежневского «застоя», пронизанная страстными интонациями человеческого одиночества и паническим страхом перед Государством, сдобренная плохо скрываемым тщеславием нигде не публикуемого автора и описанная с помощью радикальных авангардистских техник («поток сознания», «заумь» и пр.), до сих пор потрясает читателя.
пряная смесь из правоконсервативных идеологических клише, уголовно наказуемых гомосексуальных приключений и череды реалистических примет эпохи брежневского «застоя», пронизанная страстными интонациями человеческого одиночества и паническим страхом перед Государством, сдобренная плохо скрываемым тщеславием нигде не публикуемого автора и описанная с помощью радикальных авангардистских техник («поток сознания», «заумь» и пр.), до сих пор потрясает читателя.
Forwarded from Подписные издания
🦝🐾 9 апреля в «Подписных изданиях» пройдет презентация романа Антона Секисова «Комната Вагинова». Начало в 19:00.
Название «Комната Вагинова» — ключ для любителей литературы 1920-х. Из подсказки они поймут, что их ждет диалог, хронотоп и карнавал. Все прочие без потери смысла погрузятся в захватывающую черную комедию в стопроцентно петербургском сеттинге. Филолог Сеня совершает подвиг во имя науки: он съезжает от родителей в коммуналку, в одной из комнат которой предположительно жил Константин Вагинов. Сеня планирует проникаться атмосферой дома на канале Грибоедова и писать биографию любимого автора. Но коммуналка оказывается филиалом театра абсурда, а приключение набирает обороты, когда Сеня понимает, что вляпался в историю с похищением.
Антон Секисов — автор книг «Комната Вагинова», «Кровь и почва», «Реконструкция», «Бог тревоги» и «Зоны отдыха», номинант премий «Дебют» (2015) и «Национальный бестселлер» (2021). Резидент Дома творчества писателей Переделкино. Публиковался в литературных журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов».
Вход по регистрации. Ждем вас!
Название «Комната Вагинова» — ключ для любителей литературы 1920-х. Из подсказки они поймут, что их ждет диалог, хронотоп и карнавал. Все прочие без потери смысла погрузятся в захватывающую черную комедию в стопроцентно петербургском сеттинге. Филолог Сеня совершает подвиг во имя науки: он съезжает от родителей в коммуналку, в одной из комнат которой предположительно жил Константин Вагинов. Сеня планирует проникаться атмосферой дома на канале Грибоедова и писать биографию любимого автора. Но коммуналка оказывается филиалом театра абсурда, а приключение набирает обороты, когда Сеня понимает, что вляпался в историю с похищением.
Антон Секисов — автор книг «Комната Вагинова», «Кровь и почва», «Реконструкция», «Бог тревоги» и «Зоны отдыха», номинант премий «Дебют» (2015) и «Национальный бестселлер» (2021). Резидент Дома творчества писателей Переделкино. Публиковался в литературных журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов».
Вход по регистрации. Ждем вас!
Дор.коллеги, в ближайшие дни пройдут следующие мероприятия. На ярмарке Нонфикшн (Москва) будем обсуждать городской миф в компании писательницы Веры Сороки и «панк-редактора» Аси Шевченко (это воскресенье, 15 часов).
А во вторник, 9 апреля, пройдет презентация «Комнаты Вагинова» в Подписных изданиях (это уже Петербург!)
Недавно, к слову, прочел рецензию на «Комнату» в «Дружбе народов». https://magazines.gorky.media/druzhba/2023/12/sverhnadyozhnye-rasskazchiki.html Ее написал философ Александр Марков, охарактеризовав роман так: «Моральное сочинение о границах литературы». Рецензия вроде хвалебная, но гарантировать не могу — не всё понял, даже два раза перечитав. Уж слишком изящно Марков жонглирует следующими именами и терминами — А.Ф. Лосев, Бахтин, Пумпянский, Егунов, структурализм, макгаффин. Для меня, выросшего на рецензиях от нахрапистых колхозников круга премии «Нацбэст», такое всё же в новинку.
А во вторник, 9 апреля, пройдет презентация «Комнаты Вагинова» в Подписных изданиях (это уже Петербург!)
Недавно, к слову, прочел рецензию на «Комнату» в «Дружбе народов». https://magazines.gorky.media/druzhba/2023/12/sverhnadyozhnye-rasskazchiki.html Ее написал философ Александр Марков, охарактеризовав роман так: «Моральное сочинение о границах литературы». Рецензия вроде хвалебная, но гарантировать не могу — не всё понял, даже два раза перечитав. Уж слишком изящно Марков жонглирует следующими именами и терминами — А.Ф. Лосев, Бахтин, Пумпянский, Егунов, структурализм, макгаффин. Для меня, выросшего на рецензиях от нахрапистых колхозников круга премии «Нацбэст», такое всё же в новинку.
Читаю сейчас много современной прозы, и много попадается прямо хорошего (постараюсь про это писать время от времени), но пока напишу про другое. В последние пару месяцев у меня скорее стихийно стала формироваться полка с советской андеграундной литературой, ну и вообще, как-то потянуло в ту сторону. Попалась вот книжка «трансфуриста» Николая Аксельрода «Сны о Фелмори». Это просто сборник из примерно двух сотен снов, такого характера:
«Все глухонемые девчонки были в прозрачных белых блузках, под которыми грузные формы говорили о достаточной зрелости. Кроме того, я увидел, что у всех у них из горла торчит тонкая резиновая трубочка. Потом девчонки набросились на меня со всех сторон и стали от меня отщипывать кусочки моего тела, моей жизни. Было это так неожиданно, что я не успел вовремя проснуться, а просто провалился в темноту».
В принципе, по стандартам современной литературы, описывать сны героя или, например, детально изображать пейзаж — это все равно что харкать в лицо читателю. А тут вся книга — из снов, прекрасное чтение, к тому же, как оказалось, сны были пророческими. Вот Аксельрод пишет о себе в третьем лице в 1976 году: «Он часто кашляет, и ему приснилось, что у него рак горла». А в 2011 году он умер, после долгого лечения рака горла.
Похожая полумистическая история была в другом сборнике снов: «Я/Сновидения Владимира Набокова». Был период, когда Набоков подробно записывал свои сны в рамках научного или псевдонаучного эксперимента. И в одном из снов фигурирует некая женщина. Она машет Набокову рукой и говорит что-то типа «увидимся на Кларанс». Набоков записывает сон и думает: «Какое такое еще Кларанс?» А потом умирает, и его хоронят на кладбище Кларанс.
Хотя, если подумать, ничего особо мистического тут нет, но зато вы теперь знаете, что есть трансфуризм, и что есть Аксельрод.
А еще мы с Костей Сперанским записали двухчасовой разговор про Владимира Набокова с, вероятно, главным петербургским фанатом Набокова Лехой Никоновым. Получилось, как сказал бы Белковский, «афигительное шоу». То есть думаю у пары набоковедов случится инфаркт уже на первой минуте. Постараемся успеть его оформить и выложить на ютуб, как прилежные блогеры, к юбилейного дате — 22 апреля, 125 лет старику!
«Все глухонемые девчонки были в прозрачных белых блузках, под которыми грузные формы говорили о достаточной зрелости. Кроме того, я увидел, что у всех у них из горла торчит тонкая резиновая трубочка. Потом девчонки набросились на меня со всех сторон и стали от меня отщипывать кусочки моего тела, моей жизни. Было это так неожиданно, что я не успел вовремя проснуться, а просто провалился в темноту».
В принципе, по стандартам современной литературы, описывать сны героя или, например, детально изображать пейзаж — это все равно что харкать в лицо читателю. А тут вся книга — из снов, прекрасное чтение, к тому же, как оказалось, сны были пророческими. Вот Аксельрод пишет о себе в третьем лице в 1976 году: «Он часто кашляет, и ему приснилось, что у него рак горла». А в 2011 году он умер, после долгого лечения рака горла.
Похожая полумистическая история была в другом сборнике снов: «Я/Сновидения Владимира Набокова». Был период, когда Набоков подробно записывал свои сны в рамках научного или псевдонаучного эксперимента. И в одном из снов фигурирует некая женщина. Она машет Набокову рукой и говорит что-то типа «увидимся на Кларанс». Набоков записывает сон и думает: «Какое такое еще Кларанс?» А потом умирает, и его хоронят на кладбище Кларанс.
Хотя, если подумать, ничего особо мистического тут нет, но зато вы теперь знаете, что есть трансфуризм, и что есть Аксельрод.
А еще мы с Костей Сперанским записали двухчасовой разговор про Владимира Набокова с, вероятно, главным петербургским фанатом Набокова Лехой Никоновым. Получилось, как сказал бы Белковский, «афигительное шоу». То есть думаю у пары набоковедов случится инфаркт уже на первой минуте. Постараемся успеть его оформить и выложить на ютуб, как прилежные блогеры, к юбилейного дате — 22 апреля, 125 лет старику!
снова с анонсами! завтра буду в Ленинской библиотеке (Москва), если вдруг захотите прийти, можно зарегаться тут.
Кажется, именно в Ленинке придумал свой первый «рассказ», насмотревшись на чудаковатых дедов из местной курилки: особенно меня восхитил старичок с кипой бумаг, на которых было что-то написано по-английски. Он утверждал, что работает спичрайтером у Обамы, зачитывал куски речей: все это звучало достаточно убедительно. Вообще Ленинка это, наверное, одно из самых приятных мест в Москве, иногда прихожу сюда полистать литературные журналы столетней давности, недавно об этом писал.
а на выходных буду с коллегами и главным образом коллежанками в Нижнем Новгороде, в гостях у «Партнерского материала» Лиды Кравченко. подробности тут https://t.me/pm_library/464
Кажется, именно в Ленинке придумал свой первый «рассказ», насмотревшись на чудаковатых дедов из местной курилки: особенно меня восхитил старичок с кипой бумаг, на которых было что-то написано по-английски. Он утверждал, что работает спичрайтером у Обамы, зачитывал куски речей: все это звучало достаточно убедительно. Вообще Ленинка это, наверное, одно из самых приятных мест в Москве, иногда прихожу сюда полистать литературные журналы столетней давности, недавно об этом писал.
а на выходных буду с коллегами и главным образом коллежанками в Нижнем Новгороде, в гостях у «Партнерского материала» Лиды Кравченко. подробности тут https://t.me/pm_library/464
никогда не был адептом жанра «рассказ» и не представлял, что могу сказать о нем хоть что-то вразумительное, но вот предложили прочесть лекцию в «Бэнде» про рассказы в толстых журналах, и обнаружилось, что мыслей у меня на эту тему пугающе много. Насколько они ценны, это вопрос другой, но занятие бесплатное. Постараюсь говорить о вещах сугубо практических, без лишних сантиментов. https://bandband.ru/kakie-rasskazy-publikuyut-zhurnaly
bandband.ru
Открытое занятие - «Какие рассказы публикуют современные литературные журналы?» - Band
На открытой лекции Band обсудим с писателем и журналистом Антоном Секисовым, какие рассказы публикуют современные литературные журналы.
Forwarded from Кенотаф
Премьера новой сверхрубрики на «Кенотафе». Участники проекта Константин Сперанский и Антон Секисов запускают цикл неторопливых бесед «Ординарные товарищи». Первый из них посвящён главному литературному небожителю Владимиру Набокову. О нём мы поговорили с петербургским поэтом, денди и преданным фэном ВВ Лёхой Никоновым
https://youtu.be/2b3xrma1Ih4
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
https://youtu.be/2b3xrma1Ih4
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
YouTube
Никонов, Секисов, Сперанский ловили Набокова и не поймали. Ординарные товарищи #1
Участники «Кенотафа» Константин Сперанский и Антон Секисов запускают цикл неторопливых бесед «Ординарные товарищи». Первая из них посвящена главному литературному небожителю Владимиру Набокову. О нём мы поговорили с петербургским поэтом, денди и преданным…
С детства не выносил улицу Старый Арбат, но тут впервые с удовольствием по ней прогулялся в компании ветерана движа Леши Сочнева (ветерана какого движа? Да, в принципе, всех возможных движей). Оказалось, тут есть великолепный букинистический магазин со стенами, которые говорят неглупые вещи. Ну и у каждой полки стоит по колоритному городскому сумасшедшему, готовому провести с вами смол-ток.
Открыл наугад ЖЗЛ Пришвина, и попалась такая фраза: «Писатель должен обладать чувством времени. Когда он лишается этого чувства — он лишается всего, как продырявленный аэростат».
Теперь уж придется прочесть весь том целиком.
Открыл наугад ЖЗЛ Пришвина, и попалась такая фраза: «Писатель должен обладать чувством времени. Когда он лишается этого чувства — он лишается всего, как продырявленный аэростат».
Теперь уж придется прочесть весь том целиком.
Forwarded from ērān ud anērān
Друзья, разрешите обратиться не по теме сообщества.
У поэта, переводчика (Рильке, Петрарки, Шекспира, Гëте, Рембо, Юнгера и др.) и мыслителя Владимира Борисовича Микушевича произошла большая неприятность: мошенники сняли с карты все его сбережения. На 88-м году жизни Владимир Борисович остался без средств к существованию. Большая просьба ко всем, кто может оказать посильную помощь, откликнуться.
Карта для перевода средств: 2202 2063 5970 6590 (Сбер; Владимир Борисович М.)
У поэта, переводчика (Рильке, Петрарки, Шекспира, Гëте, Рембо, Юнгера и др.) и мыслителя Владимира Борисовича Микушевича произошла большая неприятность: мошенники сняли с карты все его сбережения. На 88-м году жизни Владимир Борисович остался без средств к существованию. Большая просьба ко всем, кто может оказать посильную помощь, откликнуться.
Карта для перевода средств: 2202 2063 5970 6590 (Сбер; Владимир Борисович М.)