Ещё одна причина почему рок-опера Иисус Христос Суперзвезда — абсолютно великое произведение и лучшая интерпретация классического библейского канона.
У Веббера и Райса Мария Магдалина не только не смущается своего прошлого, но не воспринимает его греховным. Будучи "блудницей" в классическом каноне она проживает стадию "спасения", считая свой прошлый образ жизни порочным и греховным.
Канон учит нас, что идеальная любовь — без секса, без телесного удовольствия и тем более без заработка. Складывается каноничный образ "вознесенной" блудницы, на котором выстроен здоровый европейского романтического искусства — мы можем вспомнить тысячу сомнительных романов и книг, где проститутку спасает патриархальный святоша своим "всепрощением" (а если вспомнить "Монахиню" Дени Дидро — часто эти персонажи "крышуют" патриархальные бордели, где за ширмой праведности происходят насилие и эксплуатация).
В JCSS:
He's a man. He's just a man.
And I've had so many men before,
In very many ways,
He's just one more.
Два важных тезиса: Мария любит Иисуса по-человечески, не как святого, не потому что он "сын бога", не потому что он "спасает" её, а просто так. Самого по себе спасения не происходит — в случае Веббера и Райса быть с Христом это её выбор (не избрание "спасения", а просто — человека). А второй — она любит и заботится о нем совершенно нормально, не плачет над Голгофой вместе с Марией-матерью, а старается успокоить его, воспринимая как личность которой страшно, а не юродивым избранником. И совершенно точно не считая свое прошлое, как и свое настоящее чем-то аморальным или осудительным.
Интересно, как повернулась бы иудео-христианская, если бы в каноничных текстах был этот образ Марии, вместо того, что предлагает классический канон?
У Веббера и Райса Мария Магдалина не только не смущается своего прошлого, но не воспринимает его греховным. Будучи "блудницей" в классическом каноне она проживает стадию "спасения", считая свой прошлый образ жизни порочным и греховным.
Канон учит нас, что идеальная любовь — без секса, без телесного удовольствия и тем более без заработка. Складывается каноничный образ "вознесенной" блудницы, на котором выстроен здоровый европейского романтического искусства — мы можем вспомнить тысячу сомнительных романов и книг, где проститутку спасает патриархальный святоша своим "всепрощением" (а если вспомнить "Монахиню" Дени Дидро — часто эти персонажи "крышуют" патриархальные бордели, где за ширмой праведности происходят насилие и эксплуатация).
В JCSS:
He's a man. He's just a man.
And I've had so many men before,
In very many ways,
He's just one more.
Два важных тезиса: Мария любит Иисуса по-человечески, не как святого, не потому что он "сын бога", не потому что он "спасает" её, а просто так. Самого по себе спасения не происходит — в случае Веббера и Райса быть с Христом это её выбор (не избрание "спасения", а просто — человека). А второй — она любит и заботится о нем совершенно нормально, не плачет над Голгофой вместе с Марией-матерью, а старается успокоить его, воспринимая как личность которой страшно, а не юродивым избранником. И совершенно точно не считая свое прошлое, как и свое настоящее чем-то аморальным или осудительным.
Интересно, как повернулась бы иудео-христианская, если бы в каноничных текстах был этот образ Марии, вместо того, что предлагает классический канон?
Музыкальная пауза II (посмотрим на ваши предпочтения)
https://youtu.be/0xueCCyZ5V8?si=6CF1kopuYZPz8trG
https://youtu.be/0xueCCyZ5V8?si=6CF1kopuYZPz8trG
YouTube
Blondie - Dreaming - Bohemia Afterdark
Blondie is an American punk rock band led by singer Deborah Harry and guitarist Chris Stein. The band was a pioneer in the early American new wave and punk rock scenes. Their first two albums contained strong elements of these genres, and although successful…
Forwarded from dispar:d
В истории искусств обнаженное женское тело — вполне привычный образ, за исключением фрагментов, которые остаются табуированными по сей день..
Во многих культурах (в том числе и нашей) изображение вульвы до сих пор ассоциируется с порнографией.
О том, кто и как изображал вульвы в разное время — нас в карточках, и, в отличие от инстаграма, без цензуры!
Во многих культурах (в том числе и нашей) изображение вульвы до сих пор ассоциируется с порнографией.
О том, кто и как изображал вульвы в разное время — нас в карточках, и, в отличие от инстаграма, без цензуры!
Forwarded from dispar:d
Все лоты воскресного аукциона опубликованы, а это значит, что пришло время охватить широким взором работы наших прекрасных художниц и выбрать себе фавориток!
По-разному прекрасные и по-настоящему талантливые, ведущие художницы аукционного дома dispar:d
Анастасия Жихарцева
«Тяжело»
120x55, холст, масло
Старт - 110 000
Анастасия Коп
«Волейболистки»
100х100, холст, масло
Старт - 50 000
Оля Иней
«Анжелика»
70х60, холст, акрил, лак
Старт - 25 000
Ева Бусевич
«Витрина»
123х150, холст, акрил
Старт - 65 000
Софья Кобозева
«Осока»
40х50, холст, акрил
Старт - 130 000
Анастасия Криулина
«Взгляд»
90х80, холст, масло
Старт - 90 000
Ева Хелки
«8 решёток к 8 марта»
42х60, 8 фрагментов, бумага, темпера
Старт - 40 000
Анна Ярды
«Лава»
90х100, холст, масло, масляная пастель
Старт - 90 000
Антония Лев
«Она»
40х50, холст, акрил
Старт - 20 000
Аукцион пройдет в это воскресенье 10-го марта в 18:00 в этом телеграм-канале.
По-разному прекрасные и по-настоящему талантливые, ведущие художницы аукционного дома dispar:d
Анастасия Жихарцева
«Тяжело»
120x55, холст, масло
Старт - 110 000
Анастасия Коп
«Волейболистки»
100х100, холст, масло
Старт - 50 000
Оля Иней
«Анжелика»
70х60, холст, акрил, лак
Старт - 25 000
Ева Бусевич
«Витрина»
123х150, холст, акрил
Старт - 65 000
Софья Кобозева
«Осока»
40х50, холст, акрил
Старт - 130 000
Анастасия Криулина
«Взгляд»
90х80, холст, масло
Старт - 90 000
Ева Хелки
«8 решёток к 8 марта»
42х60, 8 фрагментов, бумага, темпера
Старт - 40 000
Анна Ярды
«Лава»
90х100, холст, масло, масляная пастель
Старт - 90 000
Антония Лев
«Она»
40х50, холст, акрил
Старт - 20 000
Аукцион пройдет в это воскресенье 10-го марта в 18:00 в этом телеграм-канале.
Вышла запись декабрьской лекции про магическое мышление, мифотворчество и Просвещение. Современная пресса, как популярная, так и экспертная рассказывает почему важно бороться с магическим мышлением и мифами. Различные просветители рассказывают в чем опасность гадания на Таро, почему не стоит верить в ведьм и колдунов и как «рациональная» картина мира постепенно ведет нас к светлому, мирному существованию. Апогеем критики просвещения стала политизация дискурса, когда верящих в магию начинают называть не просто странными, но политически опасными.
Мы погрузились в исследования нарративов, городские легенды, братьев Гримм, Джозефа Кэмпбэлла, современную городскую среду, различия сельских вампиров с городскими. Поговорили об историях, рассказываемых по ночам в барах, записках анонимов на форумах, «низких литературных жанрах», байках, рассказанных у костра. Изучая структуру мифа, можно проследить, как философия Просвещения использует те же самые методы, как любая из предыдущих мифологем, являясь по сути новой мифологией «культа разума».
PS у меня новая футболка
Мы погрузились в исследования нарративов, городские легенды, братьев Гримм, Джозефа Кэмпбэлла, современную городскую среду, различия сельских вампиров с городскими. Поговорили об историях, рассказываемых по ночам в барах, записках анонимов на форумах, «низких литературных жанрах», байках, рассказанных у костра. Изучая структуру мифа, можно проследить, как философия Просвещения использует те же самые методы, как любая из предыдущих мифологем, являясь по сути новой мифологией «культа разума».
PS у меня новая футболка
Дни Кракена можно прочитать онлайн на сайте братьев Стругацких. Бытовая повесть, с описанием труда переводчика, "легкой жизни", процесса сбора домашней библиотеки (и сожалений, об очередной утрате).
Профессия переводчика, как и домашняя библиотека — вымирающие анахронизмы, которые останутся с нами в лучшем случае десяток лет. Едва ли нас ждет лучший мир, поэтому предлагаю поностальгировать и провести вечер за рассказом как Аркадий Стругацкий переводил "Пионовый фонарь" и бытовал в Москве полвека назад
Профессия переводчика, как и домашняя библиотека — вымирающие анахронизмы, которые останутся с нами в лучшем случае десяток лет. Едва ли нас ждет лучший мир, поэтому предлагаю поностальгировать и провести вечер за рассказом как Аркадий Стругацкий переводил "Пионовый фонарь" и бытовал в Москве полвека назад
strugacki.ru
Братья Стругацкие - Дни Кракена - читать онлайн
Аркадий и Борис Стругацкие - Дни Кракена. Фантастика, фэнтези
Forwarded from Сдали и приняли
Только вчера с «Собака-писака» говорили о «Днях кракена» Аркадия Стругацкого, наверное, одном из лучших текстов о быте интеллектуала (с интеллигентом не путайте) в Советском Союзе. И тут уважаемый Куратор скидывает артефакт из купленного им на днях архива.
В принципе, в одной папке всё, что нужно каждому приличному советскому человеку.
В принципе, в одной папке всё, что нужно каждому приличному советскому человеку.
Достижение вечера: хакнули колоночку в кофейне и поставили хип-хоп, как подростки в старые добрые времена
У Graveyard club есть альбом Goodnight paradise.
Скорее всего вы не слышали его. У них около десяти тысяч фанатов (в Deezer вообще 220). Я настаиваю на прослушивании. Это олдскульный брит-поп в глубоко «тонешь», который написали американцы (sic!).
Goodnight paradise – не стилизация под 1990-е, не современная музыка, заигрывающий с культурными отсылками, стимулируя ощущение ностальгии через несколько аккордов, обложку и ретро-платье на солистке.
Graveyard club звучат из британских 1990-х, когда эпоха Маргарет Тэтчер кончилась, а страна погрузилась в апатию перед неопределенным будущим. Начало джентрификации, бесконечный экономический рост, дома шум аналогового телевизора и запах пластиковых «дождиков» на искусственной ёлке под Рождество.
Остановиться, сесть в глубокое кресло и слушать. Без ностальгического топлива альбом нравится не с первого раза, но с пятой попытки он «уносит».
Скорее всего вы не слышали его. У них около десяти тысяч фанатов (в Deezer вообще 220). Я настаиваю на прослушивании. Это олдскульный брит-поп в глубоко «тонешь», который написали американцы (sic!).
Goodnight paradise – не стилизация под 1990-е, не современная музыка, заигрывающий с культурными отсылками, стимулируя ощущение ностальгии через несколько аккордов, обложку и ретро-платье на солистке.
Graveyard club звучат из британских 1990-х, когда эпоха Маргарет Тэтчер кончилась, а страна погрузилась в апатию перед неопределенным будущим. Начало джентрификации, бесконечный экономический рост, дома шум аналогового телевизора и запах пластиковых «дождиков» на искусственной ёлке под Рождество.
Остановиться, сесть в глубокое кресло и слушать. Без ностальгического топлива альбом нравится не с первого раза, но с пятой попытки он «уносит».
По совету дорогих «Сдали и приняли» прочитал повесть И. Грековой ( Елены Сергеевны Вентцель) «Кафедра». Один из редких примеров описания академической жизни советского (да и постсоветского, будем честны) классического университета. За исключением широко известного «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких достаточно сложно назвать русскоязычные произведения, где описание академического быта является самоцелью, а не фоном романтического нарратива.
Структурно текст интересен работой со множественными перспективами. Персонажи раскрываются через внутренний монолог, письма, записки, воспоминания. Ситуация собирается из нескольких точек зрения, создавая множественность эмоционального и событийного контекста. Автору удается адекватно показать антипатирующих друг другу персонажей без ценностного вывода, сухо демонстрируя причины. В отличие от большинства романов, где затрагивается множественность перспектив и читателю подспудно предлагается воспринимать одну ключевой, а другие – дополняющими. Самый близкий по стилю литературный опыт – эссе Зигфрида Кракауэра «Служащие. Из жизни современной Германии».
Персонажи: набор «идеальных типов» университетских сотрудников, аспирантов, студентов и их близких.
На мой взгляд наиболее примечательных двое: старый и новый заведующие кафедры.
Первый является редким человеком, осознающим, что его талант закончился, отмер. Ощущение творческого бессилия и осознание утраты ключевого навыка и невозможности его вернуть – частая литературная тема, вот только профессор Завалишин не пытается разжечь новую искру и не впадает в самодеструкцию, а медленно смиряется с бессилием, стараясь дожить жизнь.
Второй на первый взгляд кажется неприятным формалистом, для которого учет часов и бюрократия значат больше, чем реальное человеческое взаимодействие. В отличие от обыкновенных формалистов-бюрократов, профессор Флягин удивит в самом конце.
Такие персонажи встречаются и в реальной академии, впрочем достаточно редко. Когда-то давно я наблюдал за конфликтом «рок-н-ролльного» преподавателя и уставшего, но эффективного администратора. Юные студенты понятное дело обожали первого, носили его на руках, но победил, конечно второй. Спустя годы, работу в кресле и администратора, и профессора мои симпатии со вторым.
Структурно текст интересен работой со множественными перспективами. Персонажи раскрываются через внутренний монолог, письма, записки, воспоминания. Ситуация собирается из нескольких точек зрения, создавая множественность эмоционального и событийного контекста. Автору удается адекватно показать антипатирующих друг другу персонажей без ценностного вывода, сухо демонстрируя причины. В отличие от большинства романов, где затрагивается множественность перспектив и читателю подспудно предлагается воспринимать одну ключевой, а другие – дополняющими. Самый близкий по стилю литературный опыт – эссе Зигфрида Кракауэра «Служащие. Из жизни современной Германии».
Персонажи: набор «идеальных типов» университетских сотрудников, аспирантов, студентов и их близких.
На мой взгляд наиболее примечательных двое: старый и новый заведующие кафедры.
Первый является редким человеком, осознающим, что его талант закончился, отмер. Ощущение творческого бессилия и осознание утраты ключевого навыка и невозможности его вернуть – частая литературная тема, вот только профессор Завалишин не пытается разжечь новую искру и не впадает в самодеструкцию, а медленно смиряется с бессилием, стараясь дожить жизнь.
Второй на первый взгляд кажется неприятным формалистом, для которого учет часов и бюрократия значат больше, чем реальное человеческое взаимодействие. В отличие от обыкновенных формалистов-бюрократов, профессор Флягин удивит в самом конце.
Такие персонажи встречаются и в реальной академии, впрочем достаточно редко. Когда-то давно я наблюдал за конфликтом «рок-н-ролльного» преподавателя и уставшего, но эффективного администратора. Юные студенты понятное дело обожали первого, носили его на руках, но победил, конечно второй. Спустя годы, работу в кресле и администратора, и профессора мои симпатии со вторым.