На этой неделе я опять выбрал себе для чтения книгу про родную сторону Балтики. То есть про Литву, от латвийской традиции, к сожалению, остался только поздний фольклор. Он тоже интересный и я до него обязательно доберусь, но сейчас я пытаюсь разобраться в базовых принципах балтской религии. И в этом мне может помочь только литовская традиция, как единственная уцелевшая до нового времени. Я уже выкладывал тут сборник поздних источников, собранный Филиппом Янгом и структуалистский анализ литовской религии в целом от Альгирдаса Греймаса. Однако из этих книг оказалось невозможно понять главную загадку: как именно получилось, что почти в центре Европы долгое время активно действовало полноценное языческое государство? Меня этот феномен интересовал уже давно. И сразу стало очевидно, что копать нужно именно государственный культ времён Гедемина.

В относительном закрытии этого белого пятга мне помогла классическая монография Стивена Роуэлла. Название не обманывает, это именно подробный анализ ключевых пятидесяти лет этой удивительной истории. Роуэлл восхищается Гедемином в первую очередь как блестящим политиком и дипломатом, умело игравшим на противоречиях соседей. Это очень прагматический подход, игнорирующий всю метафизику и анализирующий балтийское язычество просто в качестве важного фактора грандиозной политической игры между несколькими серьёзными игроками. Включавшими в себя абсолютно необходимую для существования государства упорно языческую Жемайтию. Собственно глава про религию названа очень конкретно: «Political ramifications of the pagan cult». Намёки на возможность крещения были важным козырем в рукаве во время переговоров с православными и католиками, но реальное крещение привело бы к неизбежному восстанию внутри самой Литвы. Плюс и у католиков и у православных тогда было множество внутренних конфликтов, на которых тоже можно было играть.

Именно этот, подчёрнуто рациональный подход и делает книгу по настоящему интересной. Роуэлл не оставляет и камня на камне от всей романтической мифологии вокруг Ромувы и верховного Криве, спокойно указывая на то что даже у самого Петра из Дусбурга, буквально единственного источника про языческого «папу ромувского», этот могущественный духовный владыка всех балтов вообще никак себя не проявил в реально исторической части хроники. И что указанное место где должен был находится балтийский Рим в реальности было пограничной зоной бесконечной войны. Вывод Роуэлла простой - Пётр был убеждённым сторонником непогрешимости святого престола, но прямо в это время его собственный орден с Римом открыто конфликтовал. Соответственно и сам фрагмент был плохо замаскированной внутриорденской пропагандой призванной устыдить читателя высокоморальным примером со стороны непосредственного противника. Всё, что реально известно о литовском язычестве говорит о децентрализованном, локальном характере культов, когда местный военный вождь, kunigas, одновременно выполняет роль верховного жреца (применяемый тевтонами термин blutekirl выглядит подозрительно германским). При заключении мирного договора с венграми сын Гедемина Кейстут лично принёс быка в жертву, залил себя кровью и произнёс ритуальную формулу, к огромному шоку давно христианизировавшихся противников. Формулу, что характерно, он произнёс на славянском, возможно оттого что с самого начала планировал нарушить клятву покреститься в ответ на освобождение брата. Исходя из этой логики известная по источникам литовская триада верховных богов вполне могла быть культом конкретного аукштайского клана, из которого вышел Гедемин, что прекрасно объясняет всю разницу с поздними списками жемайтских локальных божеств. Роуэлл даже осторожно предполагает, что исключительная веротерпимость ранней Литвы, где всем дозволялось открыто исповедовать собственную веру и головы отрывали только перешедшим черту проповедникам, могла быть перенесением на соседей внутрилитовской традиции.

Да, из параллелей с германцами нашёлся термин alkos для священной рощи.

Stephen Christopher Rowell
(книги)
Lithuania Ascending: A Pagan Empire within East-Central Europe, 1295–1345

Причина, по которой я не смог сделать полноценную неделю Накамуры была очень простой. Материала оказалось куда больше чем я думал. Хотя на первый взгляд всё выглядело более чем скромно.

В сети уже была хорошая обзорная статья о том что делал Накамура до момента, когда его пригласил к себе в команду Уэда. Сейчас этот текст остался только на архиве, что очень печально. Большая часть, конечно, посвящена «Futago no Hoshi», и я в этом плане полностью согласен с автором. Но эта короткомеражка была уже второй экранизацией Миядзавы, снятой Накамурой для компании «Animaruya». За год до этого Накамура снял полнометражку по одному из самых специфических текстов данного автора. По крайней мере я лично читал его совершенно не веря даже в теоретическую возможность полноценной экранизации без серьёзной редакции и изменения финала.

Причина проста. Оригинальный текст Миядзавы является буквально гимном благородному самоубийству во славу технического прогресса. Прогресс при этом описан откровенно сказочно, основная идея - взорвать вулкан и вызвать глобальное потепление, которое сразу решит все проблемы. Зато основанная на этих абстрактных фантазиях авторская воля к смерти выглядит совершенно реальной. Глядя на тихие сказки Миядзавы легко забыть, что он писал их в охваченной милитаристским угаром Империи и что дух такой эпохи неизбежно отражался даже в самых мирных и пацифичных буддистах. У него есть сказки буквально построенные на милитаристской эстетике. В «Гуско Будори» её нет, зато полно самурайской этики в самом радикальном варианте, с готовностью красиво убиться за урожай. В девяностые такой пафос уже смотрится немного странно.

Я ждал, что Накамура воспользуется таким текстом как основой для собственной версии истории, но с самого начала мультфильма стало ясно что экранизация на удивление точна. И одновременно аскетична почти до безбюджетности. При виде дизайна персонажа в сочетании с классической литературной основой я вдруг поймал себя на сильном дежа-вю. Ощущении что я где-то видел нечто похожее. Когда понял где, то рассмеялся от абсурдности такого сравнения, мне вспомнились постоянно пролистываемые двд с безбюджетным паразитированием на хитах Диснея. Я часто обращал на них внимание, как на мокбастеры девяностых, нарисованный вариант шедевров от «Asylum». Но смотреть никогда не смотрел, просто запомнил рисунки на обложке. И именно их мне напомнил дизайн в целом.

Это казалось несправедливым, ведь экранизированный текст реально талантлив и Накамура прекрасно использовал пустые пространства, там есть явные прототипы самых ирреальных моментов из «SEL». Даже строгое следование букве и духу оригинала в этом внешне детском аниме выглядело как интелектуальная провокация. Вот только потом я проверил фильмографию дизайнера персонажей, Сузуки Шиничи, и моя челюсть упала на пол. Там были все эти обложки о которых я вспоминал в процессе.

Оказалось, что лихо грабившая в девяностые public domain классику фирма с говорящим названием «Jetlag Productions» была реально международным пиратским кораблём. Формально американская, основал француз, всю работу делали японцы и корейцы, видимо за миску риса. Там даже режиссёры в основном японские. В википедии японские соучастники набега названы «Animal Ya». Правильно, это «Animaruya». Причём даже фанаты, собирающие сейчас эти мультфильмы за их лютую странность похоже не понимают что технически это можно записать в аниме.

Судя по всему эти экранизации Миядзавы и западных сказочников рисовались одновременно, на одной студии, и с одним по настоящему разогнавшимся дизайнером. Не знаю, что они там наснимали для западной аудитории, описания выглядят очень своеобразно. Но Накамура для своей части получил полную свободу, сняв нечто по настоящему оригинальное и выпадающее за рамки. Аскетичный и холодный гимн абсолютной саморазрушительной жертвенности, снятый как очень дешёвый детский мультфильм. Поразительный аспект - автор сладкой музыки до этого участвовал в саундтреке к одному странному OVA. Им был «Tenshi no Tamago».


Жизнеописание Гуско Будори [Guskou Budori no Denki].pdf
Guskou Budori no Denki (1994)

Гордость моей крошечной коллекции кассет. Механический балет в эстетике weird disco, лучшее воплощение того что делало оригинальное трио. И лучший формат для такой музыки.

Назвать это поп музыкой довольно сложно. Все элементы на месте, но сведены к базовым элементам и густо замешаны на крайне язвительном юморе. Мне такое нравится, но я не представляю, как из подобного может получится хит. За примерами далеко ходить не надо, достаточно внимательно посмотреть на клип с альбома, про трагическую судьбу лучшего игрока в пинбол во всём Мехико. Душераздирающее зрелище. Тем, кого триггерят быстрые мигания советую не смотреть, остальным очень рекомендую, это целый фильм с Пероном в главной роли. Причём в качестве заготовки фильма это смотрится куда похожих по духу лучше опытов «The Residents».

Отличный альбом, но из тех что нужно расслушать, с первого раза понять трудно.

Оцифровки кассеты в сети не нашёл, но вы можете послушать плейлистом ремастер, оригинальный альбом состоял из первых десяти треков.

Сегодня вечером наступает астрономическое начало лета. Момент, для которого я в этот раз нашёл отличный кельтский термин «*kintu-samo-n». Cétamain/Cétemun, другое название для Бельтайна. Полностью аутентичное, но без излишних фольклорных асоциаций.

Нашёл я этот термин перечитывая старую монографию Григория Владимировича Бондаренко. Отчество подчёркиваю не случайно, отец автора хорошо знаком всем кто увлекался радикальной политикой в девяностые как заместитель Проханова в «Завтра» и редактор приложения «День Литературы». Впрочем в тексте монографии этот аспект вообще не заметен, разве что есть небольшие отсылки к Генону.

Заметил я эту монографию не по знакомой фамилии. Просто когда я только начинал копать тему рун мне стали интересны ирландские аналоги в виде огамического алфавита. Тогда я ещё был наивен и думал что в теме такой сложности можно разобраться кавалерийским наскоком, просто сравнив значения знаков с традицией поклонения священным деревьям, которым собственно и посвящена вторая часть монографии. Разумеется оказалось, что тема слишком сложна и монография реально узкоспециализирована, при первой попытке я вынес оттуда совсем немного. В первую очередь образ разных плодов на одном дереве, многое прояснивший в «Саге о Волсунгах».

Недавно я снова вспомнил про эту книгу, когда перечитывал «The Ancient Paths: Discovering the Lost Map of Celtic Europe» Грэма Робба. Просто первая половина монографии посвящена пяти священным дорогам и мифу о их открытии в «Видении Фингена». При первом чтении эта часть была для меня слишком абстрактной, но после поездки в Ирландии и долгих блужданий на машине по узким дорогам вокруг Тары я стал лучше понимать географический контекст. Так вот, как ни странно, Робб в своём гиперфокусе ухитрился упустить данный сюжет, хорошо сочетающийся с его психогеографической теорией. И при сопоставлении становится ясно, что он во многом прав и миф о создающем дорогу Геракле реально похож на аутентичный кельтский. Хотя это совсем не доказывает правоту остальных его рассуждений о невероятно мудрых друидах пифагорейцах.

Небольшим сюрпризом стал календарный аспект анализируемых мифов. Я помнил, что рождение Конна и нахождение Дорог происходило на Самайн, но как-то упустил, что в мифе о приходе в Тару солнечного гиганта Трефуйлнгида Трееохайра он несёт в руке ветвь на которой растут три вида незрелых плодов «в этот майский день/i cétemun sin». Богобоязненный автор «Установления пределов Тары» сделал всё, что-бы вписать старый миф в новую реальность, в его версии это событие синхронизированно со смертью и воскресением Христа. Мол солнце остановилось, и удивлённый происходящим гигант, отвечающий за восходы и закаты, пошёл на край земли расследовать причины происходящего, где и встретил удивлённых ирландцев. Вот только правящий этими ирландцами в тот момент Конайнг Бекеклах в других источниках указан как живший за половину тысячелетия до рождества христова. То есть изначальный вариант скорее всего не имеет никакого отношения ни к указанному году ни к зимнему месяцу, и плоды из которых выросли пять священных деревьев были принесены на землю именно в майские праздники. Что всерьёз проясняет и символику даты и ритуалы.

Понятно, что не стоит всё излишне схематизировать, но мне действительно нравится идея использовать проанализированные в книге мифы как основу для двух праздников. С началом лета как временем высаживания новых растений и концом лета как опасным временем, когда прокладываются новые пути, но лучше находится от них подальше.

Ещё заинтересовали намёки на возможный ритуал, при котором священные деревья валились. Включая аналогии с иконографией гальского Есуса. Но в целом эта монография хороша именно своей сфокусированностью на заявленных заранее целях. Автор только упоминает возможные варианты не отвлекаясь на них всерьёз. Это на самом деле очень хорошо, ведь в каждом из проанализированных им мифологических текстов есть аспекты из которых, при желании, можно выдавить ещё несколько сотен страниц плотного текста.

Григорий Владимирович Бондаренко
(книги)
Мифология пространства древней Ирландии